Поэт
Степан
Родин

Творчество

Главная » Творчество » Книги » Ивы плачут



       Ивы плачут
           (слово)

Моя святая неизбежность,
Движенье памяти ускорь;
Сквозь слезы проступает нежность,
И радость, и печаль, и скорбь.
О боль моя! Словами брызни,
Да жемчугом скатись в росу
И время призови на суд
И вырви у застывшей жизни
Неприукрашенную суть.

Плетясь за стонущей разрухой
Былых грохочущих громад,
Попробуй прошлое понюхать,
Вздохнуть былого аромат.
Душе, в безвременье парящей,
Не дай, мечта моя, остыть;
Я верю, что потерян стыд
Не будущим, а настоящим,
Которым быт эпохи сыт.

Когда поэзия, отчаясь,
Шарахается, как в лесу,
Я светлое ее начало
Сквозь современность пронесу.
Когда уклад житейский сломан,
Над теменем - дамоклов меч,
Нельзя Россией пренебречь;
Я посвятил ей это СЛОВО,
Иль поэтическую речь.


 Глава первая

Холмы, равнины, воздух сладкий,
Все встречное с тобой - на ты.
Я ехал на гнедой лошадке
В деревню детства и мечты,

Где любят зори по-над речкой
Туман за бороду таскать...
Но навалилась вдруг на плечи
Тяжелой ношею тоска.

Все на пути своем съедая,
Крадутся к нервам мураши;
И начала печаль седая
Нелепость нашу ворошить.

Плывут, пропахшие аптекой,
Толпой затоптанные дни;
Напротив - жарит дискотека
В жаровне жирные огни.

И свет, и тени преисподней
Зал разрывают на куски,
И музыка шатает своды
Над грязным месивом людским.

От пляски одурели тени,
За стойкой хмурятся хмыри;
Мелькают руки и колени ,
И лица, словно пузыри.

И музыка хрипит до рвоты,
И щурятся огней глаза;
Угар косметики иль пота
Пропитывает смрадный зал.

А может быть, в иную фазу
Вошли мы на витке атак
Мусоля вместо песни фразу
Какую-то и кое-как?

Непрошено влезают в уши
Слова, похожие на "клип";
И обрабатывает души
Дробь барабанная и хрип.

И пишется больная повесть;
Бледнеют чахлые ростки
И, съежившись в комочек, совесть
Рыдает горько от тоски.

Заснул печальной были улей,
Где сказкой согревались мы;
И чуть проснувшись, вновь заснули,
Во сне карабкаясь из тьмы.

Когда общественную палку
Правитель слабый перегнул,
На свет повыползли гадалки,
И начался умов разгул.

Как отражение броженья
Умов затравленных страны,
От сглаза лечат ворожеи
И от бесплодья колдуны.

Такие снизошли к нам годы:
У каждого какой-то шрам,
Тот заряжает просто воду,
Чтобы лечиться по утрам.

Таков уж этот век двадцатый,
Судьба не пишется на лбу.
Плати. Какой-то прорицатель
Предскажет на века судьбу.

Соседи в розницу торгуя,
Разговорятся до поры
Обеденной про жизнь иную,
Про параллельные миры.

И кто из наших знался с теми,
Кто из других совсем миров,
Потом обсасывали тему
Про рэкет, зомби, шулеров.

Мороз наделал много шума:
Со снегом грязь в бетон сковал;
Он лез под юбки и под шубы,
В лосины, в брюки, в рукава;

Бегущих с тротуаров вымел
И высосал дымы из труб;
Сдавил лапищами кривыми
Идущий по дороге труп.

Откуда эта непогода,
Что даже ветер передрог?
Гуляет с кистенем свобода
Среди обшарпанных дорог.

И, возмужав под старой тенью
И заколачивая грош,
На смену дряхлому кряхтенью
Пришла босая молодежь.

То, что не с нею, то старо ей
В страду невиданных растрат.
И сказано: ломать - не строить,
И эта истина проста.

И снова пичкают нас хламом
Не от добра, не от щедрот.
Плакаты извели. Реклама
Нигде покоя не дает.

Реклама ежедневно гложет,
Реклама в шок приводит нас.
Она плакатности моложе,
Но изощреннее в сто раз.

На темном бизнесе торея,
Засунув руки в русский счет,
Недвижимости лотерея
Приватизацией течет.

Чтоб меньше потребляли каши,
Чтоб в общество внедрить разлад,
Чтоб опозорить день вчерашний,
Был прессою придуман "Взгляд".

Вокруг рассеяна разруха,
И вдребезги расколот труд;
Скулит Россиюшка-старуха
Волчицей серой на ветру.

Идя к прогрессу иль регрессу,
Неся задумку воевод,
Прислужница престола, пресса
Уже добилась своего.

Средь гула общего и чада
Казался некто простаком;
Слова коверкались нещадно
Его сермяжным языком.

Не показав свою изнанку
И позабыв о русских щах,
Он, может быть, жевал портянку
В былые годы натощак.

Дел неотложных целый ворох.
Чтоб не роптала простота,
Заставили понюхать порох
За то, за се, за просто так.

А жизнь - она смешная штука,
И в каждой жизни свой заряд.
Чтоб не дремал карась, есть щука,
И это сказано не зря.

Над умирающей волчицей,
Забыв про Бога и про трон.
Слетелись, закружились птицы,
Не ожидая похорон.

Аплодисменты заплескались,
Разгладилась морщины скорбь;
Но надругались зубоскалы
Над безысходностью людской.

Решили неизвестным курсом
Тянуть Россию из дерьма;
И вновь народные ресурсы
Перекачались в терема.

Чтоб сделать вид, что могут думать
Над бездною людских утрат,
В боярскую играют Думу,
Забыв о "шалостях" Петра.

Обмякнут хрупкие морозы,
Грачи пройдутся по стерне;
И обещания, как розги,
Опять просвищут по стране.

Года войны, я ваш свидетель,
Вы снова мне - недалеки.
Сороковых голодных дети,
И девяностых старики.

Такая прилепилась участь
К нему, иль к ней, или ко мне...
Прошлась по жизни черной тучей
Война не по моей вине.

Крадется старости короста,
Ее не утопить в вине;
И злая шутка девяностых -
Опять не по моей вине.

Выходит, как-то очень просто:
Ремнем перетянув живот,
Страна, как прокаженных остров,
Жила-была, опять живет.

...Я прошлым жил в тебе, деревня,
В твоих полях, где зреет злак.
И вот любимые деревья...
Все, вроде, то, но все - не так

Все те же на дорогах куры,
И солнце - то ж над головой,
Но лица у прохожих хмуры
И нет искринки в них живой.

Неверием пропитан воздух
Во все и вся. Не до щедрот;
И запах конского навоза
Машинным маслом отдает.

Какой деревне нужен почерк,
Чтоб не была она в тисках?
Не потому ли душу точет
Неотразимая тоска?

...Вон ивы к непогоде плачут,
А вон - размах зеленых рощ...
- Но, милая, ну, трогай, кляча,
Чего ушами-то прядешь?!


 Глава вторая

Я вижу: шишки на коленях.
И у меня под пяткой - гвоздь.
И сущность общая Вселенной
Пронизывает нас насквозь.
Теперь с тобой нам не до шуток.
Пробил я в подсознанье щель.
Средь гвалта общего и шума
Другие строфы я нащупал
В житейском хаосе вещей.

Чего косишь кровавым глазом?
Не надо ржать. Ты помолчи.
Ты ж видишь, вон, у коновязи,
Как вкопанные, - "Москвичи",
Да "Жигули", да иномарки,
Закупленные кем-то впрок;
Они в машинном чьем-то парке
Нужны, как мертвому припарки,
А не для нашенских дорог,

Где разухабистая удаль
Им, - как под ляжкою вожжа;
Она заставит их под спудом
Стоять понуро в гаражах.
А вон - Правление колхоза,
А вправо, видишь - "Общепит"?
Не надо, милая, то - озимь,
Смотри-ка, за копной навоза
Как зелено. Ты пощипи.

Вот так, в сторонке от дороги,
Где меньше душу режет шум.
Сейчас я, милая, немного
Чересседельник отпущу.
Пофыркай и расслабься; в уши
Польются звуки неспеша
Земли родной, к себе зовущей
От тех вершин, где стало душно
Блуждать и нечистью дышать.

Для мысли нет страны далекой.
Я вижу быт родных славян,
Где разорвал орлиный клекот
Простор над крышей поселян;
Где не были свинцовы тучи;
И не борьбой была страда;
Где богатырский дух могучий;
Где нивы от природы - тучны
И тучные в степи стада.

От моря Понт до Беломорья,
От Лабы до Уральских гор
И в тихой радости и в горе
Раскинут нашенский простор.
Шумел, гудел в просторах рынок,
Пока не выплеснулась гнусь
На наши сочные равнины,
Не знала Русь об Украине,
Не виделась ей Беларусь.

Спускались с гор Памирских яки,
Овец отары, ишаки,
А вслед - киргизцы и кайсаки;
Их принимали топчаки.
Вокруг кибиток иль палаток
Ревели, блеяли стада.
Одевшись в грубые халаты
И сев на лошадей лохматых,
Катилась дикая орда.

У моря Русского абхазцы, -
Хлеб-соль для русских кунаков
И озверевшие кавказцы
В станицах терских казаков;
И хано-шаховские царства,
И благодетели-рвачи,
И расплодившееся барство,
Искусственные государства, -
Как это глупо все звучит.

И если вынужден оратай
Был отрываться от сохи...
Но, - Чингисхан или хан Батый, -
То были внешние враги.
Но отступали лихолетья;
Страна врастала вширь и вдаль;
В подворьях возводились клети;
И забывался посвист плети;
Стиралась общая печаль.

Но век двадцатый обезглавил
Священную былую Русь;
Теперь опять орел двуглавый
Вспорхнул на царственный Эльбрус;
Но скорбь людская не стихает,
Хоть мысли сотни раз протри,
Ты не поймешь, как племя хамье
Терзает Русь и чингисханит
Ее безбожно изнутри.

...Слышь? Красота! Не просто - соло.
Поет скворец на все лады.
Еще карабкаются села,
Еще из труб струится дым.
Индустриальная картина,
Как ток, застывший в проводах;
Сопят, заросшие рутиной,
Иль пребывают в карантине
Былые наши города.

Взвалив людскую боль на плечи,
Пока страда объята сном,
Давай-ка разговорной речью
Себе на головы плеснем,
Сольемся с общностию быта,
Уйдя от повседневной лжи,
Откроем то, что не открыто,
Что - у разбитого корыта,
О чем толкуют у межи.

Для нас все сущее - живое
Из сказок или из былин;
И если ветер волком воет,
То что-то у него болит.
Земные токи, как - радары:
Войдем в их плоть, в их четкий ритм;
Услышим, как земля родная
Над пропастью веков рыдает
И как с народом говорит.


 У Межи

Еще, кормилица, дрожит,
Но, поборов былую робость,
Земля присела у межи
С хлеборобом.


 Земля:

Ты знаешь? Правде - настежь дверь,
А мы - под спудом.
Как жить-то, думаешь теперь
Будем?

Всю жизнь - в деревне, с малых лет.
Ты - сед и лыс,
И корни все твои в земле
Переплелись.

Я знаю: носят люди грим;
И пустота имеет уши.
Что думаешь? Ты не мори
Душу.

Назад вернуться, значит - в хвост
Пристроиться безликой лени,
А хвост - одно: в хвосте - погост,
Тленье.


 Хлебороб:

Земля, как притча во языцех,
Не всем ясна.
Ночами длинными мне снится
Весна,

А с ней - надежда, а на что?
Еще не ясно.
Ой, приведет деревню в шок
Гласность.

И не пойдут на отруба
Пастух и пахарь.
С деньгой - почет, а им - труба,
Все - прахом.

Слышь, скажут: "Землю захотел
С холопьей хваткой".
За словом-то не видно дел,
Хватит!

Слышь, колхозник, словно - робот,
Знай: терпи, табак - дела;
Понукают хлеборобом,
В зубы сунув удила.

Хлебопашец в поле дремлет,
Ждет толчки со всех сторон,
Словно здесь - Египет древний:
На больном горбу деревни -
Воин, жрец и фараон.


 Земля:

Нет, верю я в своих детей,
Не зря я - у межи.
Придут другие, а не те,
Которым ты служил.

Не та - межа, не те - года...
Нужде не устоять.
Ей не удастся никогда
Мне в душу впрыснуть яд.

То - в неизвестное езда
Мечты казенной...
Смотри, как дышит борозда
Черноземом.

Ты оглянись: берут грачи
Червей на пробу.
   меже:
Давай на время помолчим,
Да хлеборобу

Заглянем в душу, как в тайник,
Года дремавший,
В тот бьющий свежестью родник,
Глазами пашни,

Что разбивает в пух и прах
Голословье,
Что улеглось в сердцах, в умах
Грязным слоем.

Где делом полнятся слова,
Я радуюсь до слез;
Где на плечах есть голова,
Жить может и колхоз.


 Межа:
 хлеборобу

Нам не пролезть в былую щель,
Нам нужно грызться
За власть, что, знаю, не под шерсть
Конторским крысам.

Ты с правдою вперед иди,
А это - важно;
И разорви чинуш эдикт
Бумажный.

Или шуршат мозоли рук
В хозяйстве личном,
Где, может, стал семейный круг
Земле отмычкой.


 Земля:

Шел, надеясь на удачу,
Мерил путь свой меркой ног;
Потеряв лошадку-клячу,
Сплоховал наш Моргунок.

Жизнь, как плеть, прошлась нещадно,
Прописав ему закат,
Тот закат, где обещали
Твердь колхозов на века.

Меж деревьев что аукать?
Затерялся он в лесу.
И его лошадки внуков
Перетерли в колбасу.

И к мечте его оглохли;
Птицей ей не пролететь;
И пошли его оглобли
На общественный плетень.

Жизнь смердила и коптила;
Был колючим колосок;
Но сквозь годы все катилось
Той телеги колесо.

Может статься, как ни странно,
Так почти, как он хотел:
Колесо его застрянет
В обновленной пахоте.

Жизнь на звенья разорвала
Цепи ржавые оков;
Жаль: в хозяйствах очень мало
Вот таких вот моргунков.


 Межа:
 хлеборобу

Закон и круглая печать
Нам не перечат.
Ты говоришь: с чего начать?
С земли, конечно.

А коль точнее, то с любви
К большому делу;
Да чтоб внушал доверье вид
Души и тела.


 Земля:
 хлеборобу

Твоя заветная межа -
Частица риска;
Но делу каждому нужна
Святая искра.


 Межа:
 хлеборобу

Земля просчетов не простит,
Да хватов буйство;
А ты внедрись, пусти ростки,
Да в дружбе будь с ней.

На службу доброту поставь
Лугам и пашням.
Ведь эта истина - проста,
Как день вчерашний.

Земля все помнит, не ловчи:
Ты ей - соратник;
А есть, сам знаешь, и рвачи
Им куш сорвать бы.

Земля корежится от ран
Облитых солью;
Плодит, растит траву-бурьян
Больная совесть.


 1-й колхозник:

А вот и фермер сам подходит,
Рыж, как песок.
   к фермеру:
Ну, как, дает тебе доходы
Земли кусок?


 Фермер:

Так, ничего оно, да только
Нет воли нам;
В аренде колос очень колкий,
Бьют по рукам.

Законы наши так нелепы,
Взгляни назад:
Как вырос хлебороб при НЭПе,
Другой - азарт.

Иные б жизнь взяла аккорды,
Свободней - вздох,
Коль установлен был бы твердый
С земли налог.

А нам с колхозом бы - на равных,
А так - терпи,
Корми конторскую ораву -
Сорняк в степи.

А как? Да - так, ведь ты - не лошадь,
К чему - узда?
Коль урожай собрал хороший -
Колхозу сдай.

Вопросы наши, как нарывы,
А врач оглох;
Ты б мог с продукцией - на рынок,
Да жмет сапог.

Как на явленье, смотрят косо
В конторе все;
"Нашелся фермер, что за особь?!" -
Ворчит сосед.

А жизнь, она, конечно, бренна,
И мало - рук;
Внутриколхозная аренда...
Сам знаешь, друг.

Да здесь от думок сердце дрогнет,
Сожжет слеза.
Смотрю: к хозяйству бы дорогу
Мне привязать.

Ну что, казалось бы, дорога?
В ней мало толку.
Дорога - это очень много -
Судеб истоки.

Прошел, проехал - эка важность?
Дорога - русло.
А так, лежит, как лента в саже,
Смотреть-то грустно.

Дорога - повод для печали,
Коль смаху - вброд,
Дорога - это нить к причалу
Иль путь в добро.

Сейчас без техники дороги
Не сгондобить;
И надо обивать пороги -
Таков наш быт.

А здесь - раздолье, ширь и дали,
А мы года
Семье квартиры захудалой
Ждем в городах.

В безликой сутолоке общей
Делец, босяк
Седеет там, скрипит и ропщет
На все и вся.

За наше горе совесть саднит;
К добру нагнись.
А здесь такие бы усадьбы
Вспорхнули ввысь!

Очисти бедную речонку
Ты от дерьма,
И вместо зависти-то черной
Строй терема.

Стряхни с бровей остатки пыли,
Взгляни окрест.
Ведь терема-то эти были
Мечтой невест.

Резные маковки, светлицы,
Да хоть - изба;
Зимою - валенки, голицы,
Здоровье бань...

Сугробы, русские сугробы...
Звенят гужи
Под рысаком; да мне до гроба
Здесь жить, да жить.

Громились крепкие усадьбы
Былых господ.
Не помним мы: какие свадьбы
Творил народ.

За дружбу с нивою награда -
Не дрязг идей, -
Вдали от городского смрада
Растить детей.

И мучить будет нас не вечно
Сомнений соль,
Я чувствую: земля излечит
Былую боль.


 1-й колхозник:

Ты о себе сейчас толкуешь,
В словах - горазд.
А нам готовишь жизнь какую,
Для старых нас?

Конечно, если вступят в дело
Иль сын, иль зять,
То этим можно и отдельно,
А всем - нельзя.

Ну, вот, колхозы, скажем, рухнут,
Как бывший Гимн,
А мы остались со старухой -
Две кочерги.

Как нам от мира отделиться?
Мы - ни в дугу.
Такие кровную землицу
Не сберегут.

За косу, вилы или грабли
Я не возьмусь.
Разграбят матушку, разграбят
Святую Русь.

На жизнь свою тогда не сетуй,
А личный пай
В аренду отдавай соседу
Иль продавай.

Хозяева нарежут межи
По всей Руси...
Как все: мы коровенку держим,
А где косить?

Ей на рога не бросишь вожжи, -
Дай сена клок.
Сосед по глупости-то может
Ей - вилы в бок.

Тогда протягивай хоть ноги
Иль волком вой.
И не твоя теперь дорога,
И луг не твой...

Нагрянут чужаки, как гости,
Издалека.
Не только нивы, но погосты, -
Все с молотка.

Придет безносая, босая...
Блеснет коса...
И дубу дашь; и с телесами
На небеса?

Всегда не одиноки беды,
И червь сосет.
Нет, что-то, что-то здесь не эдак,
Не так - и все!

Дожить вот так не может пахарь
Остаток дней.
Не нашенским здесь чем-то пахнет,
Хоть ты убей..


 2-й колхозник:

Колхоз - не всем одна заноза.
Вон, мой сосед
В колхозе жил не для колхоза,
А жил - как все.

Кто проверял подвалы, клети,
Его харчи?
Поля колхозные-то эти,
Они - ничьи.


 3-й колхозник:

Он, там, идеями богатый,
Мы - темный класс.
Его б на огород с лопатой,
А он - Указ.


 4-й колхозник:

Земля-то к технике привыкла,
К страде атак,
А техника-то шита лыком,
И кое-как.

Вопрос с землей, как дышло, шаткий
Уже сто лет.
У нас в хозяйстве-то лошадки
Паршивой нет.

Мудрует что-то там столица.
Какой дележ?!
Без сбруи вошь, как говорится,
Ты не убьешь.


 Межа:

Земля вам отдалась издревле,
Приняв ваш быт.
Зачем же под собой на древе
Сучок рубить?


 Земля:

Когда в морозы ветры дуют,
Вас греет мать.
Так, можно ль плоть мою седую,
Как вещь, продать?

Так можно покорить Россию
И без войны.
Полуголодные, босые,
Довольно ныть.

Я слышу: труженики ропщут,
Но это - хворь.
Леса и водопои - общи,
Здесь - спорь не спорь.

Покой и святость наших кладбищ,
И предков прах,
И у реки долины пастбищ
В ничьих руках.

Нас давит времени машина.
Не надо слез.
Нужна нам, как и встарь, община,
Но не колхоз.

Задышат русские угодья,
Придет черед.
Весной нахлынет половодье
И сдвинет лед.

 ---------

Народ бессилен, хоть и хочет
Увидеть всплеск ее души;
А в небе - самолета росчерк,
И воздух маревом прошит.
На гребне стонущей печали
Рождается тупой изъян.
Идет подвыпивший, качаясь;
И он доволен чрезвычайно
Тем, что сегодня в доску пьян.
Он возбужден, не надо трогать;
Его стезя в сплошном дыму.
Пусть он идет своей дорогой,
Той, что предписана ему.
Народ и без огня - горячий,
Когда растормошат покой.
Он непонятным озадачен,
Но на невзгоды, неудачи
Не может он махнуть рукой.

Безвременье свое карая,
И в хвост и в гриву жизнь крестя,
Не знает он конца и края
Разбушевавшимся страстям.
Кого-то отхлестали ложью,
А кто-то в пропасть угодил,
Кому-то выдали по ложке;
Рыдала на распутье лошадь,
И пена капала с удил.


 Глава третья

Когда не станет время охать,
В недоумении гадать;
Когда далекая эпоха
Рентгеном просквозит года;

Когда Россия боль исторгнет,
Бальзамом раны оросит,
Тогда поэт или художник
Расскажет про болезнь Руси.

Сейчас стихов не ценят строки,
Их грубый задавил расчет.
"Была, однако, перестройка", -
Потомок чукчи изречет.

Парламент изберет в яранге
В среде кухлянистых фигур,
В каком-нибудь туземном ранге
Воссядет на ковер из шкур

С ведущей транспортной собакой.
Нагреет их биопалас,
И чукча выскажет: "Однако,
Весна за сопкой родилась".

Любимый будет пес обласкан
Еще в заснеженной степи,
Однако, к брату на Аляску
Не скоро чай поедут пить.

О новой известят охоте
Над тундрой птичьи голоса,
Он будет нюхать запах пота
Хозяина на торбасах.

Как волчья стая средь отары,
Как козни, строящий сосед,
Как пустота души, как старость,
Во мраке суеты сует,

Мы, - как фантомы человечьи,
Несем незримые кули;
А время корчится под вечер,
Как блудный пес, во тьме скулит.

Какой-то неземною стынью
Себе на головы мы льем;
Бредем за временем пустым мы
С котомкою, да костылем.

Влекомый непонятной жаждой,
Как в вихре прожитых атак,
Торопится куда-то каждый,
Не остановится никак.

Сейчас их много, норовистых,
Но пребывающих в хвосте.
Должна какая-то быть пристань
Для человеческих страстей.

В деяньях грязных и лохматых,
В пылу растраты естества
Эпоха наплодила хватов
В среде, непомнящей родства.

Эпоха выплеснула лица,
Что меж собой ведут борьбу,
Нам чуждую, чтоб утвердиться,
Окрепнуть на чужом горбу.

А на задворках запыленных
Людская корчится тщета.
Чеканит рынок миллионы,
И пузырится нищета.

И не ищи, прохожий, рая,
Жующий натощак лузгу.
Налог, как Молох, пожирает
Коммерческую мелюзгу.

Среди разврата и порока
Схлестнулась жизнь, как на ножах.
Дворцы под ретро иль барокко
Растут, как будто на дрожжах.

Простому люду - не до ретро,
Когда он сам попал впросак;
Не знает он, какие ветры
В какие дуют паруса.

В тисках идеи, как явленья,
В потоке мелочных забот
Погибло наше поколенье.
Что будет с теми, кто идет

На смену нам, о праве ноя
И порождая вихри бед?
А может, снова паранойя
Толпе воссядет на хребет?

Средь неопознанного хлама
Или крутых житейских дел
Уже наметила реклама
Общественный водораздел.

Эпоха, как мечом, сразила
Былой надуманный прогресс;
И по народному разливу
Прошел опасный волнорез.

Что инвестиции столицы
Земле издерганной сулят?
Здесь надо заново родиться,
Чтоб жизнь свою начать с нуля,

И с мертвой точки сдвинуть льдины,
Проклюнуться весной в ростках,
С землею слиться воедино
И вместе с нею возрастать.

 -------------------

Бродили сполохи ночами,
Гася фонарики в росе.
И долго в сумерках печали
Не вызревал седой рассвет.

Блуждали до утра вопросы
Вдоль речки, головы склонив;
Заря нанизывала росы
На веточки плакучих ив.

 -----------------------------------
 14 февраля - 23 марта, 1994 г.



Книга: Ивы плачут | Просмотров: 1185
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Приветствую Вас Гость